Серия встреч с незрячими людьми, которым есть, что рассказать продолжается. На этот раз на вопросы наших гостей отвечала Марина Анатольевна Рощина, руководитель тифлоинформационного центра ННГУ им. Н.И. Лобачевского, заместитель директора центра «Камерата», кандидат социологических наук и просто счастливый человек.
В ходе встречи марина Анатольевна рассказала не столько о жизненных и профессиональных достижениях, сколько о людях и условиях, которые сделали эти достижения возможными, о том, как менялось понимание жизненных ценностей, и что осталось неизменным, поделилась своими взглядами на взаимоотношения в семье и воспитание детей.
Смотрите!
Слушайте!
Читайте!
Великий французский писатель и летчик Антуан де Сент-Экзюпери когда-то сказал: «Все мы родом из детства». Этой крылатой фразой Марина Анатольевна Рощина по сути озаглавила все свое выступление.
«Я родилась незрячей, – с такой фразы начала она свой рассказ. – Во всяком случае никакого визуального опыта в моей памяти не сохранилось. И раньше мне очень нравилось говорить, что я вовсе не Иоланта – на том основании, что в отличие от героини оперы Чайковского я всегда понимала, что я не вижу. А потом, когда повнимательней прочитала либретто, поняла, что была не совсем права. Помните, там был такой момент: доктор, который лечил Иоланту, считал, что для того, чтобы прозреть, героиня должна сильно этого захотеть. А для этого, в свою очередь, ей нужно объяснить, что такое визуальное восприятие, и чего она лишена. Так вот, в детстве я конечно понимала, что все вокруг меня видят, но что это такое – видеть, и как это могло бы происходить со мной, совершенно не осознавала. Дети бегали – я бегала вместе со всеми. Братец лез на крышу – я лезла на крышу вместе с ним. Я была такая же как все остальные дети и никак себя от них не отделяла и не отличала».
Марина Анатольевна уверена, что значительной частью того, что у нее сегодня получается и получилось, она обязана тому, что всегда считала себя равной другим – не чувствовала каких-либо ограничений.
Марина считает, что ей повезло с родителями. Сейчас, имея собственного ребенка, она понимает, насколько это было сложно, какая нужна была смелость для того, чтобы своего ребенка не ограничивать, ничего ему не запрещать на одном только том основании, что он не видит.
А еще огромную роль в ее жизни сыграл брат. Тот самый, с которым вместе лазали по крышам.
«Брат был младше меня на два года, – рассказывает Марина, – и это первый человек, за которого я почувствовала ответственность. Два года в детстве – огромная разница. Меня посылали покачать кроватку, послушать – не проснулся ли. И это чувство ответственности – оно со временем только росло и развивалось. Я учила его выговаривать букву «рэ» – у него долго не получалось. Мы всегда поддерживали друг друга – вместе росли, вместе устраивали всевозможные шалости, вместе несли наказание – друг друга никогда не выдавали, и эта круговая порука была у нас всегда».
Росла Марина в частном доме на Автозаводе. Детство, по ее выражению, было полудеревенским. Семья была большая и дружная: кроме Марины, брата и родителей – дяди и тети, двоюродные братья и сестры, бабушки и дедушки – и тех было несколько.
«Постоянно во что-то играли, – рассказывает Марина. – Помните такую игру – «Чапаев»? Когда щелчком по своей шашке выбиваешь шашки противника? Так вот, я совершенно спокойно играла с моим братом в эту абсолютно не адаптированную для незрячих игру. Он мне показывал, где белая шашка, где черная, и мы вполне на равных с ним сражались. Это к вопросу о том, что ограничения – они на самом деле у нас в голове».
За что еще Марина благодарна своим родителям – так это за привитые в детстве интересы. То, чем ты увлекаешься в детстве, не оставит тебя и в последующей жизни.
«Постоянно были какие-то походы, экскурсии, – вспоминает Марина. – На природу, в зоопарк. Родителей не смущало то обстоятельство, что ребенок ничего не увидит. Мне все объясняли, описывали. При наличии возможности давали потрогать. Кроме того, мама с папой охотно участвовали в наших детских играх – например, играли в вышибалы. Иногда даже бабушка с дедушкой подключались. Возле дома всегда были качели, зимой – горка. В общем, компания мне всегда была обеспечена – как сверстников, так и взрослых.
Потом была школа. Поскольку вариант инклюзивного образования не рассматривался вообще – его тогда просто не было, Марину ждала школа-интернат для слепых и слабовидящих детей.
«В первом классе я рыдала месяца два практически непрерывно, – признается наша героиня с улыбкой. – Не столько потому, что было плохо в школе, сколько потому, что очень хотелось домой. Учиться мне нравилось, но по дому скучала страшно. И здесь опять спасибо родителям. Они никогда не отказывали мне, не объяснив причины. Сейчас с Автозавода до нашей школы можно доехать довольно быстро и без проблем, а тогда дорога занимала полтора часа в один конец. Вот мне и сказали: «Давай, если хочешь, мы будем каждый день забирать тебя домой». И я представила, как родители после работы и перед работой будут тратить по три часа в день на дорогу вместо того, чтобы отдыхать, и сама сказала: «Нет». И это тоже важный навык – способность принимать решение самостоятельно. Думаю, в жизни мне он очень помогает. Этот замечательный навык я впоследствии постаралась привить и своему ребенку».
Со школой, по мнению Марины, ей повезло не меньше, чем с родителями. В школе было интересно все: и сам учебный процесс, и драмкружок, и пионерская организация
«Мы постоянно находились в гуще событий, – рассказывает она. – И эта привычка во все вписываться, во всем участвовать тоже осталась со мной и очень мне сейчас помогает. А еще в те же годы возникла хорошая привычка брать на себя ответственность: если не я, то кто же? Мне всегда нравилось помогать одноклассникам: у кого-то, например, не клеится математика – я объясняла. Говорят, это у меня хорошо получалось».
После школы Марина решила поступать в университет и перед ней встал выбор: какой факультет предпочесть – мехмат или факультет вычислительной математики и кибернетики? В 11 классе она занималась на подготовительных курсах мехмата и преподаватели уже отметили одаренную ученицу с ярко выраженными математическими наклонностями и способностями. Родители считали, что надо идти на мехмат и продолжать успешно начатую работу, с которой марина стала победителем в ученическом конкурсе. Но в жизни Марины уже случилась первая любовь, и эта любовь звала на ВМК. Выбор, таким образом, был сделан – не умом, но сердцем.
«Приходим мы с мамой подавать документы, – вспоминает Марина. – И мама мне робко говорит: «Вот стол ВМК, а вот, рядом, стол мехмата». Я говорю: «Идем на ВМК!». И мама больше слова мне не сказала».
Учеба давалась Марине легко – учиться ей нравилось. А кроме того была еще вольная и самостоятельная жизнь в студенческом общежитии – Автозавод по-прежнему оставался далекой городской окраиной. С соседками по комнате Марина до сих пор поддерживает дружеские отношения.
В обществе существует несколько предвзятое отношение к людям с математическим складом ума. Их считают черствыми, сухими, не способными к эмпатии. Также им приписывают некую узость, ограниченность восприятия и мышления – мол, кроме своих цифр и формул ничего не видят и знать не хотят.
По поводу данного стереотипа Марина рассказала один анекдот. Говорят, что когда у известного немецкого математика начала прошлого века Давида Гильберта спросили про одного из его бывших учеников, он пренебрежительно махнул рукой: «Ах, этот! Он стал поэтом – для математики ему не хватило воображения!».
«На самом деле математика здорово тренирует и структурирует мозг, – уверена Марина. – Она приучает человека к тому, что прежде, чем прийти к какому-то решению, следует перебрать все имеющиеся возможности – по сути, расширяет способ мышления. И это очень пригождается в жизни».
После окончания университета (между прочим, с красным дипломом) Марина Анатольевна работала в НИИ вычислительной математики и кибернетики. По сути, это был такой прикладной институт в структуре университета, который решал различные практические – порой самые неожиданные задачи. К примеру, однажды Марине и ее коллегам пришлось разработать компьютерную программу, которая помогала жителям нашего города… обмениваться квартирами. Время было такое: покупать и продавать жилплощадь было нельзя, а вот обмениваться – пожалуйста. Скажем, женятся люди – меняют две однокомнатные квартиры на одну двухкомнатную. Или в другой район переезжают – поближе к работе. Или в другой город.
А потом в университете открылся тифлоцентр, и Марину пригласили на работу туда. Инициатором создания тифлоцентра была Ирина Николаевна Зарубина, с которой были знакомы еще со школы и которая училась на том же факультете ВМК двумя курсами старше вместе с двумя своими одноклассниками. С Мариной, кстати, тоже учились два уже ее одноклассника. В общем, компания тогда подобралась замечательная – дружеская, творческая.
«Тифлоцентр мы начинали буквально с нуля, – вспоминает Марина Анатольевна. – Никаких специальных методик поддержки учащихся с нарушениями зрения, ни особых технических средств тогда не было. И позаимствовать опыт ни у кого не могли – структур, аналогичных нашей, в других вузах просто не существовало. Все придумывали сами – разрабатывали методики, искали и внедряли техсредства».
Немного позднее Марина стала одним из руководителей и главным идейным вдохновителем Нижегородского областного центра реабилитации инвалидов по зрению «Камерата». Слова «Нижегородский» и «областной» в названии данной общественной организации никого не должны вводить в заблуждение: практически с самого начала ее деятельность развернулась в масштабе всей страны, а затем шагнула и за пределы последней. Фактически тифлоцентр и «Камерата» – два лица одного и того же явления, две стороны одной медали. Цели и задачи у них примерно одинаковы, да и сотрудники в большинстве своем одни и те же.
Камератовцы писали грантовые проекты, привлекали средства спонсоров, закупали оборудование. Была обустроена мини-типография, печатавшая материалы по Брайлю. Провели в Нижнем Новгороде международную конференцию, посвященную проблемам социальной реабилитации инвалидов по зрению. Приехали гости из-за рубежа, чтобы обменяться опытом, обсудить варианты решения данной проблемы, попытаться найти необходимые инструменты. Одним из главных итогов конференции стала мысль, что компьютер может стать универсальным средством реабилитации. И это на годы определило стратегию и тактику и тифлоцентра, и «Камераты».
А потом был звонок из центра занятости, сотрудница которого сообщила, что к ним обратились люди с инвалидностью по зрению, которые хотели бы научиться компьютерной грамотности. И помочь этим людям может только тифлоцентр, поскольку он является структурным подразделением университета, у которого есть образовательная лицензия, и вообще, как сказала соцработник: «Незрячие люди, желающие получить образование – это же ваш профиль!». Так в тифлоцентре появились трое первых учеников, в числе которых была Наталья Денисова – в будущем одна из главных активисток «Камераты».
Организацию курсов компьютерной грамотности для незрячих пользователей Марина Анатольевна считает одним из главных своих достижений. Другим ее достижением – неожиданным даже для нее самой – стала защита диссертации. Вот как рассказывает эту историю она сама:
«Как-то совершенно неожиданно мне позвонил начальник и сказал: «Раз работаешь в вузе, надо защищаться!». «Написать заявление об уходе?», – спрашиваю я, а он отвечает: «Нет, диссертацию». Так на свет появилась моя диссертация по социологии на тему «Компьютерные тифлотехнологии как фактор социальной интеграции лиц с глубокими нарушениями зрения». Что делали, о том и писала».
«Когда начальник уговаривал меня писать научную работу, – продолжает Марина, – он объяснял, что пока мы просто занимаемся своей деятельностью, все наши наработки, наш опыт остается только для нас. Но стоит все это описать, и этим смогут воспользоваться другие люди. И знаете, реально пользуются! Сейчас, читая материалы по теме постоянно нахожу цитаты из своей диссертации. Как говорится, пустячок, а приятно!».
Еще одна сфера жизни, в которой, по словам нашей героини, ей очень повезло, – это семья. «С моим мужем Игорем мы вместе уже более 30 лет, – говорит Марина, – и он единственный сотрудник у нас в «Камерате» с нормальным зрением». Многие незрячие в Нижнем Новгороде знают Игоря как отличного IT-специалиста, разбирающегося в тонкостях тифлоспецифики. А еще именно он занимается в «Камерате» рельефной графикой и 3d-моделированием. Благодаря этому, незрячие получили возможность познакомиться со многими архитектурными достопримечательностями.
В 1996 году в семье Марины и Игоря родилась дочь Светлана. По мнению тех, кто хорошо знает обеих многими чертами характера, интеллектом и обаянием дочка пошла в маму. После окончания школы Светлана по собственной инициативе без привлечения родительского финансирования поступила, на минуточку, в сингапурский филиал Йельского университета, который благополучно окончила и сейчас работает в международной компании, которая тоже занимается образованием. Вышла замуж и живет в Таллине.
«Всерьез английским языком она занялась еще в школе, – не без удовольствия рассказывает Марина Анатольевна. – А когда собралась поступать в университет, заявила, что хочет стать гуманитарием. Мол, ей наша математика уже надоела, её более влекут к себе гуманитарные науки. Слово «гуманитарий» у нас в семье является если не ругательным, то где-то близко. Но что делать – хочешь быть гуманитарием – будь им. В общем, отправилась наша Света в Сингапур, начала учиться, в качестве одного из предметов взяла психологию. А в конце сентября звонит мне и говорит: «Зачем я выбрала эту психологию? Лучше бы взяла линейную алгебру!». А поскольку сменить направление было еще не поздно, то университет она заканчивала по специальности «Математика и статистика. Компьютерные науки».
В заключение встречи Марина Анатольевна пожелала всем ее участникам, прежде всего не бояться этого мира.
«Лично я не верю в наличие каких-то паранормальных, экстрасенсорных способностей у незрячих людей, о чем в последнее время любят порассуждать некоторые товарищи, – сказала она. – Я и какие-то сверхъестественные вещи вообще плохо совместимы. Но при этом я считаю, что если ты идешь навстречу миру, если ты его не боишься – мир тебя принимает. Не надо бояться. И еще надо уметь брать на себя ответственность. Проще, конечно, все свои неудачи списать на то, что ты не видишь, но, по-моему, интереснее и конструктивнее попытаться понять, что ты можешь сделать, и активнее поучаствовать в собственной жизни».
Штрихи к портрету
* * *
Вечер воскресенья
Когда-то давным давно меня, маленькую семилетнюю домашнюю девочку, привезли в школу-интернат для слепых и слабовидящих детей и оставили там учиться и жить. Жить надо было вдали от родных, от любимого дома целыми неделями от выходных до выходных. Плохо мне было не потому, что в школе что-то было не так или что что-нибудь у меня не получалось, а потому, что меня вырвали из привычной уютной обстановки и оторвали от любимых людей. Сколько по этому поводу было пролито слёз даже сейчас вспоминать грустно.
Я практически до старших классов очень не любила уезжать из дома в школу: выходные были долгожданным счастьем, а их окончание суровым испытанием. А самое ужасное, что я уже с середины воскресенья начинала грустить: «Завтра опять…». Чего только не придумывали мои родители, чтобы меня отвлечь: прогулки, разные игры, чтение любимых книг, – но помогало слабо, чем ближе к вечеру подходило воскресенье, тем грустнее становилась я.
В общем, к сожалению, мне понадобилось довольно много времени, чтобы сделать для себя простое открытие: вечер воскресенья – это еще воскресенье, а если бесполезные переживания превращают его в понедельник, так сама и виновата! Зато теперь я твердо это усвоила.
* * *
Еще раз почти о том же
Была у меня в университете подружка (кстати тоже Марина), с которой мы время от времени прогуливали занятия. То последние погожие осенние деньки, то зимний порхающий снежок, то первое весеннее солнышко – да мало ли у студентов «уважительных» причин отсутствовать на лекциях. И вот идем мы с Маринкой по своим «неотложным» делам, радуемся солнышку, снежку или еще чему-нибудь, и вдруг она вспоминает: «Мы ушли, а вдруг отмечать посещение будут! А лекцию переписывать придется! А в чужих тетрадках ничего не поймешь!» И на этом всё – уже и погода ее не радует, и мысли о будущей расплате одолевают.
По начала я тоже заражалась угрызениями, но в какой-то раз до меня наконец дошло: уж если взялась прогуливать, так хоть удовольствие от этого получи, а то как-то совсем уж бессмысленно выходит.
* * *
Пододеяльник
Мой первый класс. Смена постельного белья, это значит, что надо снять старое бельё и надеть чистое, в том числе и пододеяльник. Большое тяжеленное ватное одеяло, и я – мелкая (предпоследняя в строю на физкультуре) девчонка, которая ни разу в своей жизни не занималась сменой пододеяльников. Изо всех своих физических и интеллектуальных сил сражаюсь с одеялом и пододеяльником: трудно, тяжело, и никак не получается. Потом уже в старших классах наша воспитательница Софья Константиновна часто вспоминала эту картину: из-под одеяла ребёнка почти не видать, а на предложение помочь слышится слабенькое «Я сама!» Она меня так и звала в шутку – сам самыч.
Представляете, каково мне с этим сам самычем? Он не дремлет и чуть что твердит: «Почему это за тебя кто-то что-то должен делать?».
